- 8-905-983-78-02
- Россия, Алтайский край, с. Кислуха
- ikrzhm@mail.ru
Святая блаженная Матрона Московская
Матро́на Моско́вская (урождённая Матро́на Дими́триевна Ни́конова; 10 (22) ноября 1881, деревня Себино, Епифанский уезд, Тульская губерния (сейчас Кимовский район, Тульская область) — 2 мая 1952, рабочий посёлок Сходня, Химкинский район (сейчас Городской округ Химки), Московская область) — святая Русской православной церкви.
БиографияМатрона родилась в крестьянской семье в 1881 году[8] (житие святой). Существуют версии, что она родилась в 1883 году (данные сельскохозяйственной переписи Тульской губернии 1911 года) или 1885 году (регистрационная книга Даниловского кладбища 1952 года). Девочка родилась незрячей, у неё не было глазных яблок. В семье было четверо детей: Пелагея (1873 г. р. (по другим данным Мария)), Иван (1885 г. р.), Михаил (1888 г. р.). Ещё трое братьев и сестра умерли во младенчестве: Михаил (1870—1871), Устинья (1876—1878), Иван (1879—1880) и Андрей (12.08.1882—05.08.1883). Существует мнение, что Матрона была приёмным ребёнком. Согласно житию, когда родилась Матрона, немолодые к тому времени родители, Наталья Никитична и Дмитрий Иванович Никоновы, хотели оставить слепую девочку в приюте князя Голицына в соседнем селе Бучалки. Но матери приснился сон: белая птица необычайной красоты, слепая, села на её грудь. Наталья Никонова решила, что сон вещий, и оставила ребёнка. Житие сообщает, что уже с восьми лет Матрона имела глубокую веру, способность исцелять больных и предсказывать будущее. В возрасте около 17 лет у неё отнялись ноги. В молодости Матрона имела возможность путешествовать. Дочь местного помещика Лидия Александровна Янькова (1885 г. р.) брала её с собой в паломничества. Они побывали в Киево-Печерской лавре, Троице-Сергиевой лавре, в Санкт-Петербурге, других городах и святых местах России.
В 1899 году в Кронштадтском соборе Матрона встретила святого праведного Иоанна Кронштадского. По преданию, по окончании службы он попросил прихожан расступиться перед подходящей к солее Матроной и громко сказал: «Матронушка, иди-иди ко мне. Вот идёт моя смена — восьмой столп России» В 1912 году умер Дмитрий Иванович Никонов, отец Матроны. После революции Матрона и её подруга Лидия Янькова, оставшись без крова, подались искать работу и еду в городе. Примерно в 1925 году Матрона перебралась в Москву. Жила где придётся, у друзей и знакомых, но не у своих братьев, которые стали большевиками. Брат Михаил, член ВКП(б) с 1919 года, был избран председателем сельского совета, а затем заместителем председателя исполнительного комитета Хованской волости, в 25 км от уездного города. В книге Зинаиды Ждановой «Сказание о житии блаженной старицы Матроны», опубликованной издательством Ново-Голутвиного монастыря, приведена история (рассказанная одной из знакомых Ждановой), в которой описывается приезд к Матроне Московской за советом руководителя СССР И. В. Сталина после появления угрозы взятия немцами Москвы[10]. Данная книга отличается от канонического жития святой Матроны (поэтому некоторые исследователи называют её апокрифической). Согласно «Сказанию», приведённому в этой книге, Матрона сказала ему: «Русский народ победит, победа будет за тобой. Из начальства один ты не выедешь из Москвы». Эта встреча изображена на так называемой иконе «Матрона и Сталин». Этот рассказ не соответствует каноническому житию святой Матроны и в нём не приведён, так как доказательств, подтверждающих эту встречу, нет. Историк И. Курляндский, специализирующийся на жизни И. В. Сталина, считает данную историю выдуманной, как не имеющую никаких доказательств. Более того, в житие святой Матроны описываются многократные гонения, устроенные против неё богоборческой властью. Несмотря на гонения, Матроне всякий раз удавалось избежать ареста. Зинаида Жданова была осуждена как участница антисоветской церковно-монархической группы. В 1942—1949 годах Матрона жила в Москве, в старинном деревянном особняке по адресу Староконюшенный переулок, д. 30 (не сохранился) близ Арбата, где занимала угол в 48-метровой комнате односельчанки Е. М. Ждановой и её дочери Зинаиды. В 1950—1952 годах — под Москвой, в Сходне по адресу ул. Курганная, д. 23, у дальних родственников, в семье Курочкиных. Согласно житию, жизнь святой Матроны протекала однообразно: днём она принимала людей (до сорока человек в день), исцеляя их и давая советы как поступить, а ночью молилась[5]. Святая Матрона регулярно исповедовалась и причащалась. Ещё при жизни её почитали монахи Троице-Сергиевой лавры. Согласно житию, Матрона предсказала свою смерть за три дня, продолжая принимать людей в свои последние дни. Скончалась в Сходне 2 мая 1952 года. Сохранились посмертные фотографии святой. Отпевание в храме Ризоположения на Донской улице совершил хорошо знакомый Матроне и почитавший её протоиерей Николай Голубцов. Похоронена 4 мая, в Неделю святых Жён-мироносиц. На похороны Матроны пришло много народу. Даниловское кладбище было выбрано самой Матроной, чтобы «слышать службу» — в те годы кладбищенская церковь была одной из немногих действующих в Москве. Часовня над бывшей могилой Матроны на Даниловском кладбище, возле могилы видна очередь из паломниц Могила на многие годы стала местом паломничества.
КанонизацияО жизни Матроны известно прежде всего из книги Зинаиды Ждановой (1917—2007), вместе с матерью проживавшей семь лет в одной комнате с Матроной в Староконюшенном переулке и наблюдавшей за духовной деятельностью Матроны. Книга была издана массовым тиражом в 1993 году Ново-Голутвинским женским монастырём и содержит необычные и не укладывающиеся в христианскую догматику факты. Кроме того книга содержала не подвержённый документально история встречи Матроны со Сталиным. Этот текст подвергся резкой критике со стороны членов Синодальной комиссии по канонизации святых: её председателя митрополита Ювеналия (Пояркова), председателя Издательского совета епископа Тихона (Емельянова), игумена Дамаскина (Орловского), диакона Андрея Кураева, посвятившего сборнику воспоминаний о Матроне под редакцией Ждановой немало страниц в книге «Оккультизм в Православии». Книга изъята из продажи в Покровском женском монастыре. Синодальной комиссией была назначена экспертная группа, которая составила канонический текст жития блаженной Матроны, убрав недостоверные, на взгляд экспертов, и несоответствующие официальному богословию сведения. Эта версия жития в настоящее время размещена на православных сайтах: «Православие.ru», «Седмица.ru», сайте Покровского монастыря. В ночь на 8 марта 1998 года по благословению патриарха Алексия II была вскрыта могила святой Матроны, её мощи доставлены в московский Данилов монастырь, затем перенесены в Покровский храм на территории Покровского монастыря и помещены в серебряную гробницу (раку). К ним открыт ежедневный доступ с 7 (в воскресенье с 6) до 20 часов. Очередь к мощам святой Матроны День 8 марта как день обретения мощей Матроны стал одним из православных праздников — дополнительным днём празднования в честь святой блаженной Матроны Московской. 2 мая 1999 года Матрона канонизирована как местночтимая святая Московской епархии. В октябре 2004 года состоялась ее общецерковная канонизация. Храм Успения Пресвятой Богородицы в селе Себино Тульской области, где родилась святая Матрона Частицы мощей святой Матроны доставлялись для поклонения в города России: в Вологду, Красноярск, Липецк, Новокузнецк, Пермь и др.]
Почитание Святой МатроныБлаженная Матрона Московская является одной из самых известных и почитаемых в России святых[30]. К её мощам в Покровском храме ежедневно приходят поклониться тысячи человек (в выходные дни очередь к мощам растягивается на 7—8 часов)[20]. Также в Покровском монастыре находится икона Божией Матери «Взыскание погибших», написанная около 1915 года, с которой Матрона не расставалась до конца жизни[31][32]. Считается, что по молитвам святой Матроны происходит огромное количество чудес и исцелений, включая невоцерковлённых и не православных людей[33][34], ведётся запись письменных свидетельств этого[20]. Поклониться святой Матроне приезжают паломники из других стран[3]. Чудотворная сила святой Матроны признана всей иерархией Русской православной церкви, включая Патриарха Московского и всея Руси Кирилла[35], который призывал всех обращаться к святой Матроне не только за помощью в решении жизненных проблем, но и даровании сил несения страданий: Мы не должны забывать её страдальческий образ и проникаться не только желанием освободиться от своих крестов, но и глубочайшим убеждением в том, что достойное несение креста — это и есть путь ко спасению. И потому просить Матрону нужно не только о том, чтобы она молитвами своими пред Богом сняла с нас наши кресты, исцелила нас от наших страданий, но и о том, чтобы нам даны были силы достойно нести свой крест, во славу Божию и себе во спасение… Чудотворная сила Матроны Московской прямо связана с её страданиями, с её муками, с несением ею спасительного креста. И да поможет всем нам Господь, прибегая к помощи святой праведной Матроны, взывая о её содействии в решении наших жизненных проблем, одновременно наполнять свой ум и своё сердце силой её примера, пониманием того, что означает для человека несение креста, который Бог на него возлагает. — Кирилл, Патриарх Московский и всея Руси[35]
Обретение честных останков блаженной старицы Матроны Вечером 8 марта 1998 года в неделю Торжества Православия по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II на Даниловском кладбище в Москве были обретены честные останки подвижницы благочестия XX века блаженной старицы Матроны. Комиссию по вскрытию захоронения возглавил архиепископ Истринский Арсений. В перенесении честных останков старицы Матроны участвовали: наместник Новоспасского монастыря епископ Орехово-Зуевский Алексий, наместник Свято-Данилова монастыря архимандрит Алексий с братией, настоятель храма во имя Мартина Исповедника в Москве священник Александр Абрамов. В храме в честь Сошествия Святого Духа, что на Даниловском кладбище, наместником Свято-Данилова монастыря архимандритом Алексием в сослужении собора клириков была совершена заупокойная лития. Гроб с честными останками старицы Матроны был доставлен в Данилов монастырь и помещен в надвратном храме во имя преподобного Симеона Столпника. У всех присутствующих при этом памятном событии состояние духа было по-особенному торжественным и радостным. В работе Комиссии помимо представителей Русской Православной Церкви участвовали эксперт по вопросам судебно-медицинской экспертизы, антрополог, доктор медицинских наук, профессор Звягин Виктор Николаевич и археолог, доктор исторических наук Танюкович Андрей Кириллович. 13 марта Комиссия закончила работу. Было от мечено, что при освидетельствовании останков старицы Матроны обнаружена выпуклость в форме креста на груди, о чем упоминается в ее жизнеописании. В Покровском храме Свято-Данилова монастыря на аналое была положена частица гроба блаженной Матроны. Здесь в дни Великого поста служились панихиды о упокоении рабы Божией Матроны. 30 апреля по благословению Святейшего Патриарха Алексия II при торжественном пении тропаря Пасхи «Христос воскресе из мертвых...» было совершено перенесение честных останков блаженной Матроны в храм Святых Отцов Семи Вселенских Соборов. Вечером братия монастыря отслужили заупокойное всенощное бдение. 1 мая, в пятницу 2-й седмицы по Пасхе, накануне 46-й годовщины преставления блаженной Матроны, Божественную литургию и панихиду в том же храме совершил архиепископ Истринский Арсений. За богослужением было много молящихся, хотя официально об этом событии не объявлялось. В тот же день гроб с честными останками блаженной Матроны был препровожден в московский Покровский женский монастырь, что у Абельмановской заставы. Там его торжественно при колокольном звоне встретили игумения Феофания и сестры обители. Теперь честные останки блаженной, почитаемые верующими как святые мощи, почивают в этом монастыре, куда за помощью к этой подвижнице, как и при ее земной жизни, идут нескончаемым потоком люди.
Благотворительная деятельность :Рост известности и почитания Иоанна Кронштадтского привели к тому, что ему стали жертвовать большие денежные суммы — лично и почтовыми переводами. Крупные суммы (до 50 тыс. рублей) жертвовал отец Иоанн на строительство и поддержание благотворительных учреждений, школ, больниц, монастырей и храмов, жертвовал в благотворительные общества в том числе других конфессий (татарам, евреям). О своей благотворительности отец Иоанн говорил так: «У Бога нет ни эллинов, ни иудеев. У меня своих денег нет. Мне жертвуют и я жертвую. Я даже часто не знаю, кто и откуда прислал мне то или другое пожертвование. Поэтому и я жертвую туда, где есть нужда и где эти деньги могут принести пользу». Секретарь отца Иоанна говорил, что за июнь 1895 г. им было послано по почте различным просителям 25 тысяч рублей, не считая личных жертв из рук в руки, сумму которых никто не знал, даже сам отец Иоанн. С другой стороны, известность о щедрости Иоанна Кронштадтского привлекала к нему огромное число просителей — от простых нищих до богатых купцов, пришедших в отчаяние из-за критической ситуации (банкротство, проигрыш в карты и т. п.). Передвигался по Кронштадту отец Иоанн в сопровождении целой «армии» нищих, которым он раздавал милостыню дважды в день — утром и вечером. Перед раздачей толпа нищих распределялась на десятки, каждому из которых давался рубль, который далее разделялся на 10 человек. Этой суммы — 10 коп. утром и 10 коп. вечером — хватало, чтобы найти дневное пропитание и оплатить ночлег. Чем более он раздавал деньги, тем более ему жертвовали. По разным источникам, через руки отца Иоанна проходило от 150 тысяч до миллиона рублей в год. Церковь, построенная в селе Сура о. Иоанном Кронштадтским. Фото 1986 г. В 1891 году построил в родной ему Суре, представлявшей группу из 16 деревень, расположенных как по реке Пинеге, так и её притоку Суре, каменную приходскую церковь; в другой части села основал женский монастырь (Иоанно-Богословскую женскую общину). К 1890-м в Кронштадте сложилась местная индустрия по обслуживанию значительного потока паломников, приезжавших в надежде на встречу с Иоанном. Ввиду физической невозможности уделить внимание всем желающим, Иоанн был вынужден нанять штат сотрудников (женщин-секретарей), ведавших отбором посетителей; в итоге, неизбежно, вокруг него сложился своеобразный бизнес, причём некоторые его секретари, беря себе в карман мзду за возможность визита, «сколотили себе небольшой капитал и снискали гнев тех, кто обращался к ним за содействием».
Рассказывают люди, знавшие блаженную старицу Матрону АННА ДМИТРИЕВНА ПРОХОРОВА: Матроне было восемь лет, когда забрали (арестовали. – Прим. ред.) нашего дедушку, Илью Горшкова (Матрониной сестры муж). Жена его растерялась: «Ох, что ж я теперь буду делать?» У них было семь или восемь детей. Матрона говорит: «Подожди, придет твой Илья». «Пошла бы ты от меня, слепая!» - отмахнулась сестра. А Матрона ей: «Не слушаешь, ну, как хочешь». Вот пошли они в ригу молотить. Матрона их предупредила: «Молотите быстрее, а то не успеете». Они только засмеялись: «Что это ты все предсказываешь, слепая?» - «Ну, как хотите. А то можете не успеть». Начали они работать, вдруг кто-то бежит: «Илья пришел!» Они побежали, все на току оставили. А ведь раньше никто не верил. А один раз (у сестры она жила или дома) подошел мужик и хотел поджечь дом. Но видит: какой-то человек стоит и стоит возле дома. Раз подошел, два подошел, а человек все стоит, не отходит, не дает поджигать. Потом мужик этот пришел к ним с покаянием: «Правда, ваша слепая чего-то знает. Я не смог ничего сделать». Матронушка – тетка родная моей матери. На Сходне, где она последнее время жила (мы там потом были), все сломали, и дядя Сережа, у которого она жила, умер. Я не знала, как ее называть, и смущалась из-за этого. Но она мне сказала: «Что ж ты меня никак не называешь? Кем я тебе довожусь? Бабушка. Хоть я и не выходила замуж, я все равно тебе бабушка». Я приехала в Москву в 1937 году... Когда началась война, я собралась в Себино. Взяла билет и перед отъездом зашла к Матроне. «Я еду домой». - «Нет, ты домой не езди». - «А я уже билет взяла». - «А кто тебе разрешил?» - «Я боюсь, тут бомбежки» - «Там еще хуже будет». Я упрямая была, не слушалась. А Матрона говорит: «Ну потужишь и обратно приедешь». Так и вышло, как Матрона сказала. Вернулась я в Москву в 1947 году. А через пять лет взяла на работе отпуск и поехала в Себино и там собралась замуж за Василия, а хотела за другого. Приехала в Москву к Матроне (она тогда жида на Сходне, улица Курганная, дом двадцать три, у дяди Сережи Курочкина) сказать ей, что уезжаю в Себино. Там уже свадьбу готовят, стол накрывают. А она говорит: «Ты Богу молилась? Подожди, не езжай». Я возразила: «Он за мной приехал, а я не поеду? Уже билеты взяли». - «Ты сейчас поедешь, и опять тебе приезжать. Сдай билеты». Я не послушалась. Приехали мы домой, а нас догоняет телеграмма: Матронушка умерла. И поехали мы обратно. Еще до Сходни Матрона жила в Загорске, у тети Поли. Я к ним часто приезжала. Однажды из Царицына приехала одна больная, муж ее был полковником. Она четырнадцать лет лежала. Ее на носилках внесли, когда они первый раз приехали. Во второй раз она уже сидела, а в третий раз уже сама шла. Муж ее не знал, как отблагодарить Матрону: «Я тебе хоть машину куплю». А Матрона от всего отказалась: «И машина мне твоя не нужна». Одна женщина приходила к ней – Лена. Вышла замуж со школьной скамьи. Восемнадцать лет было сыну, когда муж ее бросил и женился на другой. Она пришла к матушке: «Матронушка, что мне делать? Он меня не хочет видеть». - «Ну и ладно». Лет через пять он заболел и лег в больницу. Лена приходит: «Матушка, как мне быть? Сходив в больницу?» - «Ступай, иди». Она пришла в больницу, а он уже помер. Она снова к Матроне: «Как же мне теперь плакать о нем?» - «Как хочешь». Жена плачет: «Милый мой, хороший мой!» Потом спрашивает: «Куда мне записать?» - «Ну, записывай, его во все церкви». Она записала и каждый выходной к бабушке ходит, спрашивает: «Как он там?» А Матрона ей говорит: «Я вижу его каждый; день: в костюму в серой рубашечке и лысый. Однажды влетел в окно, как голубь. И говорит: “Какой прекрасный там рай! Как бы мне туда попасть?” Ты ему закажи еще сорокоуст». Она заказала. Однажды приходит, а Матрона сидит на койке и улыбается: «А что же, вы не видели, как я с ним разговаривала?» И спустя еще некоторое время сказала: «Ну вот, теперь твой Богдан из шкуры вышел. И это все благодаря тебе». Однажды на Сходне, у тети Груши и дяди Сережи, бабушка Матрона говорит: «Идите все домой». И сделалось темно, поднялся ветер, все летит мимо окон: и железо, и кирпичи, и крыши; электрички переворачивало, березки в обхват все скосило. Это был смерч 1951 года. Мы все испугались, а Матрона успокаивает: «Не бойтесь!» Наш дом как стоял, так и стоит, а у всех вокруг разрушения. У кого крышу приподняло, у кого сарай, у кого во дворе все перевернуло. На ключе, за линией, где колодец был, все березы скосило, как косой. А у нас – ни кирпичика. И враз все просветлело. Она все знала наперед. Про себинскую церковь говорила: «Откроется церковь, куда она денётся, откроется». Мне она говорила: «Хотя я умру, а все равно я буду с тобой, живая. Никогда про меня не забывай». Говорила мне: «Поезжай в деревню, хлебушек, да и мясо будешь есть». Так и получилось – живем в достатке. А я ей не поверила тогда: «Какое мясо? Да я сроду его не ела». Матрона все время сидела на койке. Ручки маленькие, ножки коротенькие. Я за нее боялась и хвататься. Она меня звала Семка, тетю Дашу – Петька, тетю Таню звала Ванькой, тетю Грушу – Андрей, всех звала на прозвище. За Матроной ухаживала Пелагея, которая потом умерла, тетя Поля краснопольская. После тети Поли – тетя Даша и тетя Таня. На Сходне – тетя Груша (Агриппина Ивановна) и дядя Сережа ракитинские, вторая тетя Поля (ракитинская). Многие приходили к Матроне. Всякие ходили, бывало, на машинах приедут... Порченую на носилках несут, а она упрется в притолоку и не идет. А сама все рассказывает, кто ей что сделал. Матрона ножки поджимала под себя, под юбку. Люди встанут на колени, она одной рукой по голове водит, а другой крестит. А та кричит: «Слепая, дурочка, урод, куда ты меня прешь, на улице дождь!» ЗИНАИДА ВЛАДИМИРОВНА ЖДАНОВА: Матушка предсказала необычную судьбу моей матери. Ее слова в деревне пересмеивали, так как мать, по их понятиям, была старой девой (двадцати восьми лет), некрасивой, неграмотной; женихов у нее не было. Бабка моя, Феоктиста, однажды прибежала к Матронушке: «Приехал жених-вдовец (у него умерла жена, оставила четырех детей) сватать Евдокию. Как быть?» Матушка как цыкнет на бабушку: «Никакого жениха! Ты знаешь, какая судьба у твоей Дуни? Вот какой у нее будет жених, - показала, вся выпрямилась, - барин с усиками». Погладила усики, как будто смотрелась в зеркало, - у папы такая привычка. «Красавец, вся губерния удивится! Не смей и думать выдавать ее замуж». Бабушка Феоктиста пошла домой невеселая, а в деревне объяснили: «Феоктиста, да твоя Дуня умрет, вот и будет ей барин». Через некоторое время Матронушка сказала маме: «Поезжай в Москву, устраивайся на работу». (На плечах мамы было от брата двенадцать сирот, нуждавшихся в помощи.) Мать приехала в Москву, день проходила, никто ее на работу не берет... Вечер, куда идти? Пошла по адресу: Арбат, Староконюшенный переулок, к своей будущей свекрови, моей бабке по отцу, знатного рода. Прежде у нее служила сестра моей мамы, Варвара, любимая горничная бабушки. Бабушка моя оставила маму в доме, на кухне, черной кухаркой. Отец мой, Владимир, был единственный сын, красавец, имел невесту – княжну Ксению Шухову. Однажды ночью он услышал голос Спасителя: «Владимир, женись на Евдокии!» Спросил у матери, есть ли в доме Евдокия. «Да, - ответила мать, - на кухне, черная кухарка». Отец пошел на кухню и, увидев Евдокию, чуть не упал в обморок... До того его испугала такая судьба! Вскоре отец поехал на практику (он учился в институте путей сообщения) в Пермь в своей коляске с кучером. Едут по Мордовии полем, кругом дремучий лес, из леса им навстречу вышел согбенный старец с котомкой на спине, в белом холщовом одеянии, подпоясанный веревочкой. Отец говорит кучеру: «Сверни с дороги, дай пройти старцу!» Кучер свернул, а старец остановился и сказал: «Владимир, женись на Евдокии!» - и пошел своей дорогой. Кучер оглянулся и говорит: «Барин, а старца-то нет». Отец, по приезде в Москву, начал ходить по храмам и увидел в одном из них икону преподобного Серафима Саровского – точно таким и был тот старец. Опять ему ехать на практику, уже на целый год. Бабушка и говорит деду: «Дам я ему в услужение самую некрасивую и самую неказистую Дуню, так спокойнее будет!» Это было за два года до революции... В 1917 году я родилась, нас с мамой отец поместил в Сергиевом Посаде (напротив монастыря, перед входом в лавру был двухэтажный дом) и ездил к нам, так как его родители нас не признавали. Если бы отец не женился на маме, его бы расстреляли, как многих его родственников, приближенных к императору. Мой отец одно время был членом теософского общества (председателем его был Белюсин, впоследствии он работал в «органах» на Лубянке). Отец был искренне верующим человеком, но в молодости он так увлекся этой ложной духовностью, что написал вместе со своим другом Шмаковым известную теперь среди оккультистов книгу «Арканы Таро». Маме очень не нравилось, что он посещал собрания этого общества, она старалась не пускать его, но он все равно ходил туда, делая вид, что идет со мной на прогулку. Собрания устраивались в доме на Трубной площади, там проводили опыты по «материализации пространства». Мне было около десяти лет, и я хорошо помню, как во время этих опытов из воздуха падали на стол настоящие розы. Но матушка уговаривала маму не мешать ему: «Господь его спасет!» - и молилась за него. И действительно, в конце двадцатых годов отец порвал всякие связи с этим обществом, хотя долго еще опасался их мести. Прошло много времени, началась вторая мировая война, папа был арестован осенью 1941 года, и мы долго не имели известий о нем. Об отце матушка говорила так: «Жив, жив, вернется. А перед этим получите письмо от него, напишет, где он, и попросит сохранить книги». Через шесть лет мы получили такое письмо; в нем была приписка врача, что отец очень истощен, на грани смерти. (Отец писал и раньше, но, как оказалось, наш сосед, поселившийся в нашей квартире, которого отец приютил из чувства сострадания, выбрасывал их. Эго письмо наша знакомая случайно обнаружила в его помойном ведре. Попытались, послать посылку, а почта не принимает – запрет. К матушке, а она говорит: «Подождите, найдется человек и сам будет отправлять посылки». Так и случилось. В церкви на Арбате, в Филипповском переулке, подошла к маме незнакомая женщина и сказала: «Я знаю ваше горе, работаю в отделе посылок правительственной платформы Курского вокзала, я вам помогу». Мало того, она еще помогала и продуктами, сама носила тяжелые ящики с посылками и молилась о благополучной доставке. Отец выжил и вернулся. В войну матушка спасла Катю (Екатерину Жаворонкову) от тюрьмы. Катя подделала талоны на сахар. Это обнаружили и передали дело в суд. Срок неминуемый. Карали строго. Матушка успокаивала родителей: «Я сама буду на суде. Ничего Кате не будет». И что же? Судья спросил, кто ответчик. Катя: «Я». Он: «Да не вы же!» Она: «Я». Он засмеялся, такая она была комичная (надела шляпу с полями), и закрыл дело. В суде народ возмущался: всем дают срок, а почему этой не дали?! Матушка часто говорила Кате: «Неважно, сколько ты получаешь, а что Господь дает тебе на это». После заключения (Катя была арестована вместе со мной в 1950 году) она получала очень маленькую пенсию. Из нее она ежемесячно выделяла часть двум нищим, блаженной Антонине и Аннушке, прихожанкам храма Петра и Павла на Солдатской улице. Я удивлялась, как она живет на эти малые деньги, а она мне ответила: «По благодати Божией, мне хватает, я не голодаю. Можно тысячи получать, а все будет уходить в трубу». Началась война. Сестра с тремя детьми, свекровью и матерью собралась в эвакуацию и приехала спросить матушку, ехать ли? Матушка сказала: «Никуда не уезжай. А кто поедет, увидит большие муки». Сестра послушалась и осталась в Москве. Другая женщина, Вера Кучерова, также в это время спрашивала у матушки, ехать ли ей в Себино с сыном семи лет. Ей матушка тоже сказала: «Оставайся в Москве». У нее был муж полковник, он хотел, чтобы она поехала в Себино, потому что это глухое село, сорок километров от железной дороги, он думал, что там она будет в безопасности, и Вера уехала, не послушавшись матушки. Потом она рассказывала: в Себино пришел карательный отряд немцев. Жгли дома, собрали всех детей в селе и ее сына в том числе, поместили их в погреб, а сверху устроили костер... Согнали всех матерей смотреть на эту муку. Вдруг подъехал немец на мотоцикле, передал какой-то приказ, и немцы куда-то заторопились и выпустили детей... Вот так по молитвам матушки было защищено ее родное село Себино. Москва в 1942 году голодала. Притаилась. Замерла. На улицах никого нет, снег по колено. Темно. Тяжело нам было с матерью. Начальник конторы мне предложил поехать вместе с завхозом в командировку в Рязань с тем, чтобы там обменять что-либо на продукты. Я отказываюсь: «Не умею, не смогу, боюсь». Матушка же говорит: «Поезжай, поезжай, не бойся, все сделаешь и на крыльях Божиих прилетишь домой! Я за тебя буду молиться». Поехали. Под Рязанью ничего мы не наменяли. Поехали в город Ряжск, там деревня за деревней, отошли от Ряжска на 25 километров. Наменяли. Погрузились в санки, пудов по пять, от проезжей дороги далеко. Решили идти к ней напрямик, а кругом бугры, овраги. Время упущено, март. Встали рано утром и по насту пошли. Километра три прошли. Солнце стало припекать, снег как сахар, начали проваливаться. Тянули, тянули... Санки въехали на бугор, а внизу овраг, и мы упали, задыхающиеся, обессиленные. Чтобы прийти в себя, стали глотать снег. В отчаянии я вдруг закричала: «Николай Угодник, помоги, погибаю!» Не прошло и секунды, как завхоз поднял голову и говорит: «Смотрите, смотрите, черная точка к нам приближается». Не успела я ответить, как вижу – по оврагам и сугробам едет лошадь с санями, подъехала к нам. Человек почтенного вида в черном до полу армяке, в черной скуфейке на голове, говорит: «А я с дороги почему-то решил свернуть, видно, за вами». Погрузил нас, мы опомниться не могли. Он спрашивает: «Куда вас? Я говорю: “До Ряжска”, а он мне: “Ведь вам-то надо в Рязань, в Москву ехать”. Я была как одеревеневшая и даже не удивилась. «Я вас довезу до Рязани». Ехали, ехали... Начало темнеть. Он и говорит: «Остановимся переночевать». Посреди полей вдруг видим – возник одинокий бревенчатый дом. Старец-возница говорит мне: «Идите в избу». Вошли, изба пустая, нежилая – справа в углу иконы, под ними стол к лавки у стен, больше ничего... У стола стоит старец с бледным изможденным лицом, в темной одежде, волосы длинные, подстриженные под скобу. Ни слова нам. Мы увидели печку, бросились к ней. Печка натоплена. Прислонились к ней и от пережитого тут же осели на пол и заснули. Утром рано тронулись в путь. Возница, нас не спрашивая, подвозит к вокзалу, берет мои санки: «Скорее, скорее, поезд на Москву отходит». Подъезжаем, а уж первый гудок к отправке. Сесть невозможно, теплушки переполнены. Стоят у входа мужики стеной, не пускают. Он повел рукою: «Раздвиньтесь, посадите их». И они беспрекословно раздвинулись. Люди подняли санки, и мы оказались в поезде. Я была в таком запале, ни спасибо не сказала и не чувствовала ничего. Приезжаю домой, а матушка говорит: «Ну что, на чьих крыльях прилетела?» И вот прошло тридцать лет, прежде чем я поняла, на чьих. Как же долготерпелив и милостив Господь. Нас переселили с Арбата в Медведково. Прихожу в храм Покрова Пресвятой Богородицы в нижний ярус, ставлю свечку Николаю Угоднику... Господи, да ведь это был он, великий чудотворец, тот же лик я вижу под митрой. И все это случилось со мной по молитве матушки! С тех пор душа преисполнена благодарности и теплой, безграничной любви к святителю Николаю, нашему скорому помощнику. И только теперь я задаю себе в удивлении вопросы. Как могли сани так быстро подъехать к нам без дороги, как могла пройти лошадь по глубоким оврагам с рыхлым снегом? Почему помощь явилась мгновенно после моего вопля к Николаю Чудотворцу? Что это был за дом одинокий среди безбрежных полей? Как возница узнал, откуда мы, и привез нас к самому отходу поезда?.. Кто был тот старец в избе под иконами и была ли вообще эта изба? После войны, как и многие тогда, я была страшно бедной, надеть нечего, пальто изношено, а матушка твердила: «Все-то у тебя будет», - и по пальчикам мои пальто пересчитывала. И действительно, после лагеря я никогда не нуждалась в чем-либо. Я часто говорила: «Матушка, я плохая, грешная, исправиться сама не могу (была вспыльчива, горда, самоуверенна), что делать?» А матушка мне: «Ничего, ничего, выполем травку, сорняк, потом попоим молочком, и будешь ты у нас хорошая!» Матушка могла умолить Бога изменить человеку его земной жребий. С матушкой, как я писала, приехала девочка трех лет, Ниночка, ангел во плоти! Если ей кто-то приносил что-нибудь сладкое, она сама не ела, а прятала под шкафчик, а когда приходили страждущие, она спрашивала: «А есть ли у них внучек?» Сиротка все сладости отдавала этим детям. Девочка была особенная. И вот, за неделю до своих семи лет, она в сутки умерла от дифтерита. Мы все очень горевали и плакали. Матушка сказала: «Не плачьте. У нее была бы страшно тяжелая жизнь, и она была бы великой грешницей и погубила бы свою душу. Мне жаль было Ниночку, и я Бога умолила дать Ниночке смерть...» Как-то матушка говорит: «Я видела Ниночку. Она в раю, в красоте, и видела, как она безбоязненно подошла к идущему Спасителю и смело Его спросила: «Господи, а когда же сюда придет моя мама?» (Она меня называла мама Зина, свою мать не признавала – та пила, гуляла и страшно мучила девочку, отправляла ее в мороз на холодную кухню, не давала корочки хлеба, в конце концов ее лишили материнства.) Господь ответил Ниночке: «Деточка, не наступил еще предел времени, чтобы она пришла». В 1959 году мы с мужем приехали из Магадана, где отбывали срок заключения, в Москву, хотели обвенчаться, но все время возникали всякого рода препятствия. Я уже отчаялась. Муж вернулся с севера больной, после инсульта. Прихожу в храм, а батюшка, отец Василий Серебринков, настоятель церкви Иерусалимского подворья на Арбате, отказывается венчать: скоро пост, после поста, говорит, приходите... Мама к нему, а он ей то же самое. Ночью я вижу сон: пришла Ниночка в длинном белом платье и строго так говорит: «Я пришла тебе сказать, что я помогу тебе с венчанием!» Я на нее смотрю и думаю: как она поможет, если она умерла? А она отвечает на мои мысли: «Я на это испросила разрешение у Спасителя...» Утром встаю, и вдруг прибегает после службы одна знакомая и говорит: «Отец Василий просил вам передать, что сегодня в восемь часов вечера он вас обвенчает». Блаженный Митрофаний был Божий человек, его жизнь – одно скитание. Его привезли из Петрограда в дни революции еще отроком лет девяти в женский монастырь под Вязьмой к игуменье Сарре. Он жил у игуменьи под ее личной опекой и помогал сестрам стегать одеяла. Но недолго он там жил. Мать Сарра ему сказала: «Монастырь скоро опустеет, всех разгонят, меня заберут, а тебя я благословляю быть странником». Всю жизнь он прожил без дома, родных, вещей, ходил по людям. В Вязьме все его знали – смотришь, в поле, во ржи, головка черная, с волосами длинными – это идет наш Митрофан. Он и матушка прожили у нас всю войну. В 1948 году блаженного Митрофания арестовали в Вязьме, дали двадцать пять лет и отправили в Мордовию. Освобожден он был в середине пятидесятых годов, а скончался в августе 1982 года и похоронен тоже в Вязьме. Он также был великим прозорливцем и рабом Божиим. Матушка его очень любила и говорила: «Меня не будет, а он останется в помощь вам». Про блаженного Митрофания много можно чудесного написать… Первого своего мужа Бориса я оставила, он был атеист, я вышла за него не по любви, а потому, что он спас моего брата. Я поклялась быть ему верной женой. После ранения муж был направлен в Горький. В то время матушка гостила в Загорске, и я не спросила ее совета. В Горьком мой муж стал работать в штабе. Начал выпивать, приходить поздно, говорил: «Работа, работа!» Летом я приехала в Москву и отправилась к матушке – она жила в Сокольниках. Вхожу и говорю: «Я, матушка, вышла замуж». А она на это: «Как же ты не спросила меня! Брось его!» - «А я же дала клятву Богу быть ему верной женой». А она мне: «Я этот грех беру на себя, а ты поезжай домой; муж твой дома – заболел. Приедешь и сразу же скажи: “Боря, дай мне прочесть письмо от Тани”, - прочтешь и бросай мужа! А то что он спас твоего брата, так он и так тебе бы это сделал». Всю дорогу от Сокольников я ехала и плакала – разрушить жизнь, на иждивении престарелая мать, институт не кончила! Приезжаю, муж заболел – дома; я вхожу в комнату и сразу же: «Боря, дай мне письмо от Тани». Он достал механически конверт из кармана и тут же в ужасе требует его обратно: «Как ты узнала? Я только что получил это письмо». Письмо было от официантки Тани, с которой он проводил время. Так я бросила мужа. Прошло много времени, и, когда он умер, я не пошла на его похороны. Вызывает меня старец Митрофаний и говорит: «Почему ты не пошла хоронить Бориса?» Я говорю: «Он неверующий». Проходит года два, старец опять меня вызывает и говорит: «Почему ты его не поминаешь?» Я опять то же, и вдруг он говорит: «А ты знаешь, ведь он в Царстве Небесном». Я говорю: «Как же это так? Он в храм не ходил, не причащался?» А он мне в ответ: «Он всю жизнь делал добро людям, скольких спасал, помогал, доброты необычайной был, нежадный, все отдавал ближним, время жизни своей не жалел, тратил с радостью свои силы». И вдруг у меня спала пелена с глаз. Я ведь все это видела и не замечала. У него отец, священник, пострадал, он был крещеный, Бога никогда не ругал. Ни одно слово матушки не пропадало. В 1943 году как-то мне матушка сказала: «В доме надо иметь одну комнату на восток, в комнате стол – Престол Божий, для молитв, есть и пить на нем нельзя». Я пропустила эти слова мимо ушей, так как у нас не было ни комнаты на восток, ни своего дома. И вот прошло сорок шесть лет, и исполнились ее слова. В 1988 году у нас сгорел в деревне дом. Мы с братом, старики за семьдесят, не хотели строиться, но брат увидел во сне покойного блаженного Митрофания в белой одежде, который вошел в комнату и строго сказал: «Строиться, строиться и строиться!» Дом нам строил Сам Господь, так как тогда не было строительных материалов, и все было очень трудно. Стройка пошла как по маслу, все шло в руки, и дом из бревен поставлен. И вот летом умерла одна монахиня девяноста трех лет. Нам отдали ее стол, и брат привез его в новый дом. И что же? Вскоре, по приезде в Москву, мне как-то священник, отец Александр на исповеди сказал: «Берегите стол, который попал к вам от матушки Марии, он особенный: Умирая, она просила меня лично его сохранить. Этот стол – Престол Божий, на котором в первые годы после революции совершалось таинство Евхаристии, служили епископы и сам Святейший Патриарх Тихон, великие люди Церкви нашей, на нем есть и пить нельзя». А в доме у нас одна комната выходит на восток! Матушку часто посещала некая Анна Георгиевна, бывшая помещица. Она мне рассказала следящее. Накануне войны матушка благословила ее и сестру Наталию пойти пешком в Саров и Дивеево, сказав при этом: «Идите, идите, батюшка Серафим вас ждет!» Долго они шли туда, и вот уже осталось немного, но сумерки застали их в дремучем вековом сосновом лесу. Ветер качал сосны, темнело, дорогу еле-еле видно, стало страшно. Как ночевать? На дороге им встретился согбенный старец в белой холщовой рубахе и сказал: «Здесь недалеко у меня есть избушка, идемте, там и переночуете». Подошли, заходят, в избе широкая скамья из досок и больше ничего. Они легли и тотчас заснули. Утром просыпаются – птички поют, солнышко греет, радостно так, а сами-то они лежат на бугорке под огромной сосной, никакой избушки нет. Тут вспомнились им матушкины слова: «Батюшка Серафим вас ждет». АНТОНИНА БОРИСОВНА МАЛАХОВА: Жила в Москве недавно, один год, как приехала из деревни, и работала на очень тяжелой работе, в котельной Первой градской больницы, давала горячую воду в роддом. Грязь, пыль; страшно мне было. Закрывалась там ночью, и мама со мной ночевала, ведь я была молодая, и по ночам стучались, я боялась. По ночам мы молились в этой котельной. Это до Матроны, еще до поездки к ней было. При встрече она стала со мной говорить: «Где ты работаешь? Ну-у! Тебя оттуда возьмут». А я там в управлении больницы никого не знала и думаю: «Кто меня возьмет? Кому я нужна?» Через две недели меня вызывает главный врач и говорит: «Ты девочка умная, грамотная, мы тебя возьмем работать завскладом». Я говорю: «Боюсь, я там не справлюсь». «Справишься. Если кто тебя будет обижать, придешь ко мне, и я тебе во всем помогу». Вот так я стала работать завскладом, а потом перешла в бухгалтерию. Еще она мне сказала: «А ты что, задумала идти учиться? Иди, иди, сейчас время такое, учиться надо». А задумала я учиться на медсестру. Но война кончилась недавно, и у меня еще оставался страх, вдруг возьмут на войну, и поэтому я боялась идти учиться. Но когда она меня благословила, я стала учиться. Потом она мне еще сказала: «Судьба твоя далеко, эти женихи не твои, которые за тобой ходят, - гони их от себя, твоя судьба далеко». Мне было тогда двадцать два года, а замуж я вышла в двадцать девять лет. Правильно она сказала. Еще она сказала: «Потом ты будешь жить хорошо-хорошо, счет деньгам в кошельке не будешь знать». Вот и сейчас не знаю, сколько у меня там денег. Другие считают, пересчитывают, а я никогда не знаю. Сегодня денег у меня нет, допустим, завтра обязательно появятся, откуда-нибудь да будут. Километрах в трех от деревни Себино были выселки, домов в пять, в поле. Там жили две сестры, тетя Наташа и Шура. Они еще приняли нищенку Прасковью (все ее звали Панькой) и жили втроем. У них была лошадь и корова, и их «раскулачили» - лошадь с коровой отняли. Тогда Шура поехала в Москву хлопотать и заодно к Матроне зайти. Приезжает к родственникам, спрашивает адрес Матроны. А они ей адрес не хотят давать: «Ты красивая, все с женихами бегаешь, нечего тебе у Матроны делать». Когда она легла спать, приснился ей сон: подходит к ней Матрона, надевает ей на голову золотой венец и говорит: «Тебя ко мне не допустили, а я тебе надеваю золотой венец». Она утром встала и родственникам сказала: «Вы меня к Матроне не допустили, а она ко мне во сне явилась». Тогда она пошла на прием к Калинину, встала в очередь. А очередь была на неделю. Нужны были документы, люди видят, что она деревенская, спрашивают, есть ли у нее паспорт. «А вот, - отвечает, - за пазухой, когда позовут, покажу». (Паспорта у нее, конечно, не было, откуда он в то время у деревенской?) Неожиданно к ней подошла незнакомая женщина и сказала: «Пойдемте со мной, я вас другим ходом проведу». Провела кругом, поднялись они на седьмой этаж и вошли в кабинет Калинина. Он говорит: «Садитесь, что у вас случилось?» «У нас взяли лошадь, корову и землю, - отвечает Шура, - что ж нам, помирать с голоду?» «Нет, это неправильно, вам все отдадут. Идите, не волнуйтесь». На другой день она уехала домой. Тетя Наташа ее встречает: «Шурка, где ты была-то? Все нам отдали – корову, лошадь». Так они и жили единоличниками. Шура умерла молодой, в тридцать три года. Как-то приснилась Паньке тетя Наташа, вскоре после того, как умерла. Панька спрашивает ее во сне: «Как там Шурка-то живет?» «И я живу хорошо, - отвечает тетя Наташа, - а Шурка намного выше меня живет, в саду, хорошо». Пришли к моей бабушке две женщины и пошли к Матроне на исцеление. Одна с верой шла, а другая с хитростью. Пришли к Матрюше. Одну она приняла, дала воды, а другой даже и воды не дала. «У меня, - говорит, - водички для вас нету». Приходят они обратно от Матрюши, а моя бабушка и говорит: «Ой, миленькая, я вам дам водички, у меня есть Матрюшина водичка!» Она их накормила, этих старушек, чаем напоила, и стали они собираться. А бабушка вспомнила и говорит: «Подожди, я тебе сейчас водички налью». Только налила водички, поставила на столик: «Вот, возьмешь», - и тут же бутылочка пополам раскололась, и водичка разлилась. Тогда бабушка моя зашумела: «Ай, что же я сделала, зачем я дала тебе воды-то!» Побежала к Матрюше. Только входит, а Матрюша говорит: «Иди, иди! Я тебе сейчас покажу, как моей водичкой распоряжаться! У меня у самой воды разве нету? Раздобрилась, дала! Что, дала ей воды-то?» - «Нет, матушка, не дала. Бутылка лопнула...» - «Я и знаю, что лопнула! У нее и в руках-то не должна моя водичка быть». Приехал мой брат из Москвы к матери. И повели мы с ним корову продавать в Москву. Мы прошли километров тридцать, когда обнаружили, что брат обронил где-то документы: и свои, и мои, и на корову – все растерял. Он говорит: «Я сейчас застрелюсь. Куда мне деваться?» А я назвала брата старшего дураком. «А как же мы теперь пойдем?» - «Будем Матрону просить, она нам поможет, с нами пойдет». Вот это Матрюша! Давала нам путь и давала нам дом, где ночевать. До Москвы шли десять дней. И вот как ночевали: Матрона покажет, где дом, мы стучимся – и нас принимают. Мысленно показывала, конечно. Я брата спрашиваю: «Где ночевать-то будем?» Он говорит: «Вон дом за огородами, с голубой крышей». Туда пошли, постучали, хозяева нас пустили и ночлег дали. А когда патрули приходили, то они отвечали: «Чужих у нас нет, только брат с сестрой приехали». А у нас документов-то не было! А они нас не спрашивали, принимали как родных. И так всю дорогу было. Вот, за десять дней мы дошли, корову привели, все благополучно. Брат дивится: после войны патрули были, везде останавливали, но нас нигде не остановили. Я брату говорю: «Ты видишь, какие чудеса!» Он говорит: «Вижу, Нюра». Потом я говорю: «Вот вернемся в десятом или одиннадцатом часу, поедешь к Матрюше?» «Поеду». Пришли мы с братом к Матроне, еще дверь не открылась, а слышим ее голос. Хожалка открывает, а она смеется: «Пускай, пускай их, это свои. Я, слепая, всю дорогу с ней корову за хвост вела. Веди ей корову, да дай ей дом, да ночлег у хороших людей! Вот когда я тебе понадобилась-тo! С языка меня не спускала!» А брату говорит: «Как это сестра моложе тебя, а дураком назвала?» Брат потом говорил: «У меня волосы дыбом встали, ведь она с нами не шла, а все знает!» Тогда брат спрашивает у Матроны: «Что же мне теперь делать – все документы потерял». «Твои документы стоят всего десять рублей. Ничего тебе не будет». Много раз я к ней ездила. Однажды поехала с двоюродной сестрой. Я с Матрюшей говорила, она надо мной читала, А двоюродная сестра молчит, язык как прирос во рту Матрюша ей говорит: «Что язык убрала! Дома только ругаться матерным можешь, а тут примолкла!» Сестра помолчала и отвечает: «У меня язык куда-то ушел, я не могу говорить». Она спросила только про мужа, но Матрона ей сказала: «Думай сама». Сестра испугалась и ничего больше не спросила: ни про мужа, ни про брата. Они не пришли после войны. Матрона же говорит: «Брат твой живой, и мужа твоего все время поминаю, муж тоже живой». Так все и оказалось. Брат потом еще много раз ко мне приезжал. Одна женщина из Себина, Валентина, работала в Москве у судьи секретарем, и начальник советовал ей идти работать на базу, учил воровать: «Может, когда чего возьмешь». Решила она пойти к Матроне и узнать, не перейти ли ей на другую работу, а Матрона говорит: «За большой получкой не гонись, как работаешь, так и работай, и найдется тебе побольше зарплата». Тогда начальник предложил другому секретарю идти на базу Та согласилась, а Валентина заняла ее место с зарплатой побольше. Пришла Валентина к Матроне и говорит: «Теперь получаю больше». - «Вот видишь, а та работа была не твоя». А вторая девушка отработала на складе только три месяца. Один раз какие-то две баночки с чем-то унесла. За эти баночки она получила три года. Валентина Матрону благодарит: «Бабушка, большое тебе спасибо. А той ведь три года дали». - «А я знала, что это не твоя работа, это ее место было». ПРАСКОВЬЯ КУЗЬМИНИЧНА ИЗ ЕПИФАНИ: Анна Ивановна Меняева, староста церкви в Епифани, рассказывала, что в 1951 году она устроилась работать счетоводом в райпотребсоюз. И как-то было ей не по себе там работать. Тогда она решила поехать к Матроне на совет: «Матронушка, я устроилась в штат бухгалтерии». Матрона трижды перед глазами помахала ручкой: «Ад-ад-ад!» И девять раз так сказала. Анна Ивановна поняла, что работа эта плохая, не для верующего человека, и ушла с работы. Побыла дома и думает: «Куда же мне дальше идти?» По молитве, наверное, Матронушкиной приходят к ней домой и зовут работать в церковь помощником старосты, где и по настоящее время она работает уже старостой. КЛАВДИЯ ПАВЛОВНА ГОРЯЧКИНА, МАТЬ КОТОРОЙ ЧАСТО ЕЗДИЛА К МАТРОНЕ: Матрюша говорила про церковь в Себино: «Обдерут нашу церковь Успения, снимут иконы, облупят весь храм Успения Божьей Матушки». В войну так и было. У меня был жених. Мать пошла к Матрюше, рассказывает, что ко мне ребята ходят. «Ох, что ты волнуешься – ребята ходят. А вот у вас есть один, Горячкин Дмитрий Корнеич, он как живет?» - «Его сын Иван обижает». - «А у них еще есть сын?» - «Он без вести пропал». - «Ничего, найдется. Он неплохой малый, неплохой», - сказала Матрюша. С ним-то мы и поженились и прожили тридцать пять лет, пятерых детей вырастили. А братья отцовы все плохо жили, все погибли, один из них удавился. ВАСИЛИЙ МИХАЙЛОВИЧ ГУСЬКОВ, ЖИТЕЛЬ СЕЛА СЕБИНО: Когда Матрона жила здесь, рязанские и из других областей шли к ней, народу много. Я у нее здесь не был – были мои родители, они в тяжелые моменты к ней ходили. Однажды у нас пропали лошади; дня три мы их искали, и безрезультатно. А в деревне Татинки были зеленя. Отец мне сказал: «Сходи на зеленя, может, там». Отец пошел к Матрюше. А я – мимо леса, в бездорожье, напрямую полем лошадей искать. Только к лесу подхожу – слышу, заржали лошади. Я прислушался – еще. Захожу в лес, там лощина, потом на бугор, потом в осинник – там лошади. Я их обратал и приехал. А вскоре и отец пришел от Матрюши. Он стал ее спрашивать, а она ему говорит: «Иди, иди домой, они уже дома». У матери сестра живет в Журишках. Как-то приходит она к нам и приглашает в Журишки. Дед мой рыбу ловил круглый год, рыба у нас всегда была. Мать завернула рыбу, и мы пошли. А дорога в Журишки мимо церкви, мимо Матрюшиного дома. Сестра спросила: «Зайдем к Матрюше?» А мать отвечает: «Надо ей рыбу давать, а нам мало будет». А в это время Матрона зовет свою мать: «Дай мне рыбки». «Что ты, Матрюша, где мы возьмем?» «У нас рыба есть», - отвечает Матрюша. Тут как-раз мать с сестрой пришли. Матрюша взяла немного и говорит: «А это несите, куда несете, а то мало будет». Через два дома от нас жил Семен Алексеевич; у него был племянник, хромой. Однажды прихожу, смотрю – племянник к ним приехал, и между ними разговор о Матрюше: «Все к ней ходим, а что она знает?» Вот племянник собирается (такой френч на нем был) и говорит: «Я ее сейчас испытаю, навру ей, что жениться хочу». Скоро он вернулся и рассказал, как Матрюша его встретила: «Ты зрячий, грамотный, я слепая, к кому ты пришел? Иди, иди отсюда». Потом я уже в Москве жил, поступил работать на завод, а здесь, в Себине, началась коллективизация и хозяйства взялись раскулачивать. Отец убежал ко мне, а мать забрали, посадили в Веневскую тюрьму. Матрона находилась у инженера Жданова в Староконюшенном переулке. Он был инженером по кессонным работам. Матрона жила одна у Евдокии (девичья фамилия Пескова) в сорокаметровой комнате. Там был иконостас, старинные лампады, занавески тяжелые. Дом был деревянный, львы на воротах. Часть дома у инженера конфисковали и поселили людей. Я пришел к Матроне, рассказал ей, что арестовали мать. «Отпустят, - говорит Матрона, - а в чем она виновата? Она ни в чем не виновата, отпустят». Мы были во многих местах, пришли в ЦИК на Моховой улице. Вход свободный, охрана стояла, но заходить не запрещали. Мы все писали на имя Калинина, а секретарей там было очень много. Куда идти? К нам подошла женщина и мне говорит: «Идите в четыреста какую-то комнату, на третьем или четвертом этаже, без лифта». Я поднялся, смотрю – народу немного, все в самотканых поддевках, в лаптях. «Кулаки» собрались. В комнату подают заявки, а секретарь по карточкам вызывает. Это был секретарь по сельскохозяйственным вопросам. Я ему доложил обстановку, показал бумажку, подписанную соседями, какое у меня хозяйство. Он открыл мое дело, а там разрисовано, что мы имели сорок гектаров сада, амбар и наемных рабочих. И он пишет мне бланк, чтобы все вернуть. Даже выругался. Я еще говорю: «У меня мать арестовали». Он отвечает: «Я сам подам прошение». Я приехал в Епифань к прокурору. Прокурор говорит: «Дай мне бланк». Я не отдал (тот секретарь мне сказал: «Бланк прокурору не давать. Пусть пишет свой, а нет – я сам с ним разберусь»). Прокурор сказал: «Мне некогда», - и убежал. А потом пришел и дал свой бланк: «Хозяйство государству не принадлежит, вернуть обратно». А утром мама сама пришла, ее ночью отпустили... АЛЕКСАНДРА АНТОНОВНА ГУСЬКОВА, ЖЕНА ВАСИЛИЯ МИХАЙЛОВИЧА: Первый раз я была в Москве у Матроны на квартире Ждановой. И в Царицыне была. Мой муж попал в плен; извещение о нем пришло: «Пропал без вести». Я приехала к Матроне. Домик деревянненький был такой. Стучусь. Выходит хожалка: «Вам кого?» «Я приехала к Матронушке». - «Я не могу вас пустить, я вас не знаю» Дверь открыта была. Матрюша услышала и говорит: «Пусти, пусти ее, что ты ее не пускаешь?» Я вошла, поцеловала Матрюшу. Спросила про мужа. Она отвечала: «Он придет. Он у строгих начальников находится». Потом спросила ее про сестринского мужа. Она сквозь зубы сказала: «Придет». Я поняла, что огорчать не хотела, и он не пришел. ЗИНАИДА АЛЕКСАНДРОВНА КАРПИНА, УРОЖЕНКА СЕЛА СЕБИНО: Моя мама, как только едет в Москву к Матроне, ей из всех деревень пишут записочки, и Матрона на них отвечает. Я была тогда еще маленькой; моя мама рано осталась вдовой, пять человек детей было. Ее стал сватать директор винного завода, а она ему сказала: «Через месяц я дам вам ответ, а сама поехала к Матроне за советом. Матрона ей сказала: «Дуня, ты не должна этого делать, а идти по Божьему пути». Мама ее послушала и отказала жениху. У моей мамы в Москве был брат. Она как-то к нему приехала и спрашивает у Матронушки: «Я еще ночку ночую?», а Матрона говорит: «Тебе надо уезжать, а то тебя обокрадут». Мама не послушалась, а как приехала – узнала, что нас обокрали. Я уехала в Москву в шестнадцать лет, в общежитие к сестре, которая была старше меня на четырнадцать лет. Через два с половиной года меня стали сватать за человека, которою я ни разу не видела. Моя мама мне писала: «Дочка, даже если знаешь человека два дня, но если Матронушка благословит, выходи. Москва – темный лес, это не дома, где всех знаешь за несколько деревень». И вот я поехала на Сходню. Нашла домик, где Матрюша жила, а когда ехала, то думала (не нарочно, лезло мне в голову): «Ничего она не понимает». В дверях меня встретила – потом я узнала – ее прислужница. Я не сказала, откуда я. Она мне говорит, что Матрона сегодня больше принимать не будет. Я сразу решила, что вот, я ехала, думала о ней плохо, вот она меня и не принимает. Одна комната была совсем закрыта, а другая на один палец приоткрыта. И только я повернулась уйти, как слышу ее голос из комнаты: «Татьяна Петровна, пропусти, это дочка Дунина из Себина приехала», и Татьяна Петровна меня пропустила. Матушка мне не дала ничего говорить и сразу сказала: «Это не твой жених, он всякими делами занимается; ты скоро выйдешь замуж, и выйдешь вперед своей сестры». Еще сказала, что я к ней скоро приеду; и правда, через два месяца я к ней приехала, и она мне сказала: «Это твой муж, и ты будешь жить хорошо, только венчайся, до венчания ничего не позволяй». И она мне читала над головой и три раза сказала: «Будь честной христианкой, и будешь жить хорошо». Я так и сделала. Венчалась в Богоявленском храме. Сестра моя ездила ко мне в гости и тоже вышла замуж в том же доме; она на первом этаже, а я на втором. КСЕНИЯ ГАВРИЛОВНА ПОТАПОВА: В 1927 году я приехала в Москву из деревни, мне было девятнадцать лет. Шестнадцати лет я вышла замуж, но через год муж умер. Сначала я устроилась домработницей, а потом пошла на работу и вышла замуж за вдовца с двумя детьми. Узнала я Матрону в 1935 году. Мне было тогда двадцать семь, и я заболела туберкулезом. Матрона меня исцелила и сказала незадолго до своей кончины: «А легкими ты никогда болеть не будешь». Всю жизнь Матрона мне помогала. Жила она тогда, в 1935 году, в Вишняковском переулке, недалеко от храма Николы в Кузнецах, Татарская улица, двухэтажный дом, в подвале, у племянницы. Пришла я к ней без креста – боялась я его носить. У нее была послушница, она и спрашивает: «А крест-то на тебе есть?» Матрона за нее отвечает: «Кто ей давал-то. Они все кресты побросали, только ищут здоровья, чтоб им Бог дал». Послушница мне и говорит: «Ты надень крест, тогда приходи. Ты к кому пришла без креста?» Прошу матушку: «Матронушка, помоги мне!» А она отвечает: «Что, Матронушка - Бог, что ли? Бог помогает». «Вот те и матушка», - думаю. Матрона меня всегда принимала хорошо. Если кого не хочет принимать, с теми говорит притчами, а со мной – простым языком. Две послушницы тогда были у нее: одна Татьяна, другая Даша. Сперва была Пелагея. Она ее выдала замуж за священника. У них двое детей было, мальчик и девочка. Еще была сиротка, лет пять ей было, она умерла. Врачи не заметили у меня туберкулеза, думали, что сердце. Выписали двадцать капель валерьянки. А когда разобрались, в легких уже была каверна. Поставили мне дыхательный аппарат, а с ним что-то не заладилось. Стала я проситься в санаторий, а с путевками было трудно. Пришла к матушке, спрашиваю: «Что мне делать? В деревню ехать или ждать путевку?» «Путевка-то тебе будет». И действительно, дали мне через две недели путевку в Крым с бесплатной дорогой, три месяца пробыла я в Крыму. В войну я не работала. Перед самой войной у меня родился ребенок, жила тем, что с сумками, мешками ездила в Плавск Тульской области. Обычно после Серпухова всех проверяла милиция. Перед поездкой я заходила к Матронушке: «Матушка, благослови!» «Поезжай, никто не тронет». И милиция, не доходя до меня, заканчивала проверку и поворачивала назад. А мешки я носила по пятьдесят-шестьдесят килограммов, когда ездила в деревню. Когда моей дочери исполнилось двадцать лет, она тоже заболела туберкулезом. Она лежала в больнице в Сокольниках, а Матрона тогда тоже жила в Сокольниках. Однажды дочь отпросилась из больницы, захотела пойти со мной к блаженной Матроне. Пришли мы к ней; дочь осталась за дверью, а я зашла, поговорила. Потом осмелела и говорю: «А дочь-то со мной». Матрона улыбнулась: «Вы не можете ходить по одной, обязательно чтобы хоровод с вами был». Вдруг говорит: «Да, да». Я спросила, к кому же она обращается, - в комнате никого, кроме нас, не было. «Это тебе не нужно знать», - отвечает. Наверное, она с ангелами говорила. Потом дочь положили в больницу в Звенигороде: у нее уже начался распад легких. Предложили операцию. Приехала я ее навестить, она плачет: «Боюсь, умру». Пошла я к матушке, рассказываю, что дочери предлагают операцию. «А какую?» - «Легких». «А я не разрешаю! – постучала кулаком о кулак. - Пусть выписывается, если будет стоять вопрос о выписке, а от операции отказывается». Вскоре после этого дочери стало намного легче, настолько, что она собралась замуж. Пришла она к Матроне: «Матронушка, я хочу замуж выходить». «Куда собралась постом-то? Я тебя после выдам за хорошего». А она вышла постом за своего жениха и родила девочку. Вскоре у моей дочери повторился сильный туберкулез с кровохарканьем и распадом легких. Это было зимой. Предложили операцию. Врачи сказали: «Если согласишься – год тебе жить, а если не решишься – ни за что не ручаемся». И отпустили за советом к родителям. Она приезжает на масленицу, ревет: «И так и так – смерть». Я и говорю: «У нас есть советница, пусть будет, как она скажет». «Съезди, - попросила дочь, - спроси». Матрона тогда жила на Сходне или на Арбате, не помню. Приехала я за советом. «Что делать? И так и так – смерть». Она опять постучала кулаком о кулак: «А я не разрешаю. А если вы, родители, разрешите, она умрет под ножом. А сколько Бог нарек – столько проживет». Дочь отказалась от операции, и процесс в легких закрылся, все прошло. Она сейчас легкими здорова, даже с учета сняли. Детей мужа от первого брака, двух девочек, я растила как своих, переживала за них. Перед войной родила сына и семнадцать лет не работала, Матронушка мне запрещала: «Ты дома работаешь, будь хозяйкой». А когда сын закончил десять классов, я пошла работать. Перед этим вижу сон. Иду я, впереди деревенский заборчик, там вырезано окошечко, вроде как матушка принимает в этом окошечке. Думаю: «Сейчас я про сына спрошу». Вдруг навстречу ее послушница Татьяна. «Ксень, ты далеко?» - «Татьяна Петровна, я к матушке. Ты-то к ней пойдешь?» - «Я пойду, но попозже». Я что-то забыла, вернулась, бегу обратно, а окошечко уже закрылось. Я умоляю загробную послушницу: «Скажите, что Ксения Гавриловна пришла, она меня хорошо принимала, она меня обязательно примет». А та ведет просфорочкой по бумаге, а на бумажке появляется надпись: «С+В+++». Четыре креста мне показала и ушла к Матроне спрашивать (это, может быть, семейная жизнь – крест, а сын Владимир – втрое больший крест). Так потом по жизни и получилось. Выходит послушница и говорит: «Она велела тебе поступать на работу». Я насупилась (она мне раньше все время запрещала). «А то муж будет серчать за деньги». Что делать, думаю, ведь семнадцать лет без работы. Пошла я к Матроне на могилу, встала на колени, прошу помочь мне найти работу. Вскоре встретилась неожиданно в очереди с заведующей инструментальной мастерской на «Красном пролетарии», и она взяла меня к себе на работу. Препятствий нигде не было, хотя я закончила четыре класса, а брали туда только с десятилеткой. Теперь я всегда вспоминаю, как перед смертью Матроны, на Страстной, я пришла к ней. Она жила на Сходне. Народ сидит на терраске. Выходит Даша, послушница, говорит: «Матронушка очень плохо себя чувствует». Матушка Даше сказала: «Всех-то провожай, а ей скажи, чтобы она подождала». Постучала Матронушка мне по голове: «Ты меня слушайся, слушайся!» ПРАСКОВЬЯ СЕРГЕЕВНА АНОСОВА: Я в молодости была сильно порченая. Меня как при эпилепсии било, припадки мучили. Матрона дала мне свою водичку и сказала: «Все пройдет». И в шестнадцать лет поставила меня на ноги. У одной моей дочки, Натальи, была сильная пупковая грыжа, величиной с кулак. Матрона тоже сказала, что все пройдет. Дала воды, читала молитвы над ее головой, и все прошло. Приходило к ней много народа: у кого развод или что-то в семье не ладится. Мне она сказала, что будет у нас много детей и что муж мой умрет, и я останусь одна с детьми. А он в то время был еще здоровый. Народилось у нас с ним шестеро детей. И вот у мужа нашли рак желудка, и 28 марта 1961 года он умер. Когда у меня родился седьмой – мальчик, Юрочка, Матрона мне сказала: «Он у тебя жить не будет. Бог возьмет его к себе». А мальчик был удивительный, не по возрасту разумный. Умер он в год с месяцем. Однажды сказала она Пашиному (своей послушницы) брату: Пойди, простись с Никитушкой, ты ведь его больше не увидишь». Он посмеялся: «Как же это не увижу?» А того на следующий день хулиганы в деревне убили и бросили в колодец. В Царицыне была церковь, небольшая, но хорошая. Когда церковь ломали, хотели забрать колокол. Матрона сказала: «Ну, хорошо, пускай попробуют, только они все погибнут, а в храм не войдут». И вот пошли трое комсомольцев. Только заходят в храм, а там вода – тонут. Никто ничего понять не может. Из райисполкома еще четырех присылали. Они взяли лестницу, полезли за колоколом. И тут откуда-то плита отвалилась и прибила их всех. Церковь закрыли, а через некоторое время из райисполкома снова захотели посмотреть, что за чудеса в этой церкви творятся. Пошли, захотели войти – и сами чуть не захлебнулись. Было на Матрону гонение после ареста Зинаиды Ждановой и Екатерины Жаворонковой. Много народа к ней ходило. Кто может, сам идет, а кто не может – на подводах везут. Пришли к Матроне две женщины из Бирюлева, а одна была хулиганка и стала Матрону щипать. А матушка говорит: «Зачем вы меня щиплете? Я не ваша, я от Бога». А потом поворачивается к нам и говорит: «Ну, что они пришли? Одна мочевым пузырем страдает, а почему? Она хочет от четверых детей мужа отбить, читает о нем молитвы за упокой». Одна женщина ходила несколько раз к Матроне: ей очень хотелось съездить в монастырь, а денег не было. И вот как-то раз опять пришла она к Матроне, а та, прочитав ее мысли, говорит ей: «Ну что, я вижу, тебе хочется съездить в монастырь? Ну, ничего, съездишь, и деньги у тебя будут». А через несколько дней пришла незнакомая женщина и принесла сто рублей. Матушка дает деньги и говорит: «Ты хочешь съездить в монастырь, вот тебе сто рублей». Та женщина очень удивилась и обрадовалась: она и не надеялась, что так скоро ее желание исполнится. Съездила в монастырь, а обратно ехала без билета. Вещей у нее было много, а тут контролеры идут. «Билета нет? Выходи!» Хватают за рукав, а рядом сидит какой-то военный. И вдруг он говорит: «Я корреспондент. Если вы сейчас же не оставите эту женщину, то я в Москве до высших инстанций дойду!» И они ушли. Доехала эта женщина благополучно до дома и думает: «Надо ехать к Матроне поблагодарить». Взяла сумку с луком, огурцами и еще какими-то подарками и поехала. А у Матронушки в это время варили обед, и луку у них не было. А Матронушка говорит: «Сейчас, сейчас, через двадцать минут я схожу на базар и принесу вам луку». А через двадцать минут приехала эта женщина с луком. Матрона довольна: «Ну, вот видите, я вам луку и принесла! Видите, как быстро!» Я всю жизнь жила по ее совету. Бывало, приду к ней, спрашиваю: «Я собираюсь пойти туда-то, можно? Ничего мне не будет?» А она: «Иди, иди! Ничего тебе не будет». Она спасла мою родную мать. Когда отца забрали на Колыму, мать была очень больна. А Матронушка мне сказала: «Не волнуйтесь, отец еще вернется, будете вместе жить. А маме воды дай попить, - и дала своей водички. - Мама поправится, все будет хорошо». Так все потом и было. АННА ФИЛИППОВНА ВЫБОРНОВА: Когда Матрона умерла, моя мама была еще жива. Когда к нам пришла телеграмма, у мамы были какие-то дела, и она не поехала на похороны. И после этого все она тужила: «Дочка! Что ж это я не поехала? Поленилась!» А вскоре приснился ей сон. Матрона ей говорит: «Что же ты поленилась, не приехала? Ну, пойдем, я тебя повожу, покажу все». И вот она ей во сне показала, за что умершие мучаются. Кто много говорит, смеется, тому хуже всего – язык на сковороде горячей. Мама ей говорит: «Я страшусь!» И много она ее так водила. Потом еще помнит: там был забор, а за забором люди в огне кипят, только одни головы торчат. Мама рассказывала: «Я тогда даже вскрикнула, в сторону отвернулась, вроде как не хочу даже смотреть». Вот какие вещи она ей показала. Мама долго не могла забыть этот сон. СЕРАФИМА ГАВРИЛОВНА УКРАИНЦЕВА: О матушке Матроне я узнала в 1944 году, когда училась в Москве в техникуме. Я приехала на станцию Узловую к родным на каникулы, и мне мамина подруга дала адрес матушки и просила отвезти ей продукты (в это время она была в Царицыне, а постоянно жила в Староконюшенном переулке). Когда я пришла, хозяйка меня впустила к матушке, я встала перед ней на колени. Она помолилась за меня и назвала по имени. После этого посещения я часто со своими скорбями приезжала к матушке. В Москве тогда было очень голодно. Я хотя и кончила учебу, но здоровье мое пошатнулось из-за плохого питания, и мне пришлось уехать в Узловую к родным. Лечение мне не помогло, и через два месяца моя мать с сестрой повезли меня к матушке. Она добрая, всех любит. Помолилась, дала водички, и ее молитвами мне Господь вернул здоровье. В семидесятых годах у меня заболел ребенок. Ездила с ним на могилку Матронушки, и по ее молитвам милостью Божией он выздоровел. Матушка и сейчас мне много помогает, а книжечку о ней я всегда ношу с собой. МАРИЯ АФАНАСЬЕВНА ИГНАТЬЕВА: По рассказу моей матери, Лебедевой Анны, она жила недалеко, километров пятнадцать от села Себино, родины Матроны, в селе Клекотки Епйфанского района Тульской губернии (в настоящее время Горловского района Рязанской области). Мама была еще молодая и очень болела. Врачи болезни у нее не находили, и она страдала семь лет. Отец мой дошел до Москвы, где один профессор сказал, что болезни нет никакой, надо молиться Богу. Мама во сне слышала голос: «Тебя вылечит только себинская Матрона». Она стала спрашивать о ней, и ей сказали, что в Себино есть прозорливая слепая девушка. Отец сразу не поехал. Сон снился три раза, и тогда отец поехал. Когда они въехали в село, то не знали, где ее дом. Вдруг на крылечко вышла женщина, он не успел еще у нее спросить, где живет Матрона, как женщина спросила: «Вы из Клекотков? Идите быстрее, вас ждет Матрона». Перед ними шли две девушки и говорили: «Пойдем к слепой девке. Что она нам наболтает?» Когда они зашли, Матрона им сказала: «Что я вам наболтаю, слепая девка?» - и не приняла их, а сказала: «Мне нужна эта женщина», - и позвала маму. Маме сказала: «Я тебя вылечу. У тебя есть две девочки, привези их ко мне». Но мама выздоровела и забыла про девочек. Они вскоре заболели скарлатиной. Одна умерла, а другая выздоровела, но потом всю жизнь болела странной болезнью. Она не могла учиться и работать. Потом мама вспоминала о Матроне, но ее взяли в Кунцево, так сказали. До самой своей смерти мама вспоминала Матрону и всем рассказывала о ней. Мама умерла в 1943 году. НИНА СЕРГЕЕВНА ЧИЖИК, В ДЕВИЧЕСТВЕ ВЛАСОВА: Родилась в Москве в 1942 году Когда мне было семь лет, я перенесла воспаление легких. Болезнь обернулась тяжелым осложнением: у меня отнялись руки и ноги, я была полностью обездвижена. Иногда родители переносили меня с места на место, в основном я лежала. К каким только врачам родители не обращались, но медицина была бессильна. О матушке Матроне родители услышали от своей знакомой, звали ее тетя Паша, фамилию не помню. Она сказала им, что в Загорске есть женщина, которая многим помогает от всех болезней. Родители наняли машину, и меня повезли в Загорск. Подъехали мы к церкви (теперь я уже не помню, какой), спросили у богомольцев, как ее найти, и они нам рассказали. Она жила в деревне поблизости. Ехали на машине от церкви примерно полчаса. Приехали мы рано. Народу у ее дома было уже много, все стояли на улице. Родители тоже заняли очередь и стали ждать. Вдруг открывается дверь, выходит женщина, которая ухаживала за матушкой, проходит всю очередь, подходит к отцу и говорит: «Берите девочку и идите за мной». Я лежала в машине. Отец взял меня на руки и внес в дом. Матушка велела оставить меня на три дня. Она сказала ему: «Через три дня ты за ней приедешь, и она пойдет с тобой до машины». Матушка сидела на металлической кровати, обложенная подушками. Меня она велела положить к ней на кровать, так, чтобы она могла достать мои руки. Как сейчас вижу ее: в белом платочке в мелкий синий горошек, платье темно-синее тоже в мелкий горошек, пуговички на груди. Ручки маленькие, пухленькие, рукава у платья на резинке, глазницы пустые. Комната была вся в иконах. Свет как бы отражался от икон, и от матушки как будто исходили свет и тепло. Комната была наполнена этим светом. Я лежала рядом с ней на постели, а матушка вела прием посетителей. Я чувствовала, что матушка будто вошла в меня, мне передавалось ее тепло, ее боголюбие, ее любовь. В первый день матушка постоянно держала меня то за одну, то за другую руку, непрестанно поглаживая, и я чувствовала, как теплели мои руки и как они отходили. На второй день матушка позвала ухаживающую за ней женщину и сказала ей: «Поставь ее на пол, а то она залежалась». Она мне так ласково говорит: «Залежалась ты, залежалась!» Я очень испугалась, ведь я лежала без движения целый год. Женщина меня поддержала, и я встала на ноги и стояла у кровати, на которой сидела матушка. Потом она велела положить меня на кровати, чтобы она могла доставать руками до моих ног. День она принимала посетителей и поглаживала мои ноги, а ночи мы с ней были вдвоем. Она немного дремала, сидя в подушках, очень много молилась и гладила, гладила мои ноги и руки. На третий день матушка сказала мне, чтобы я немного прошлась, попросила женщину помочь мне, она мне помогала передвигать ноги. Мне было очень страшно. Матушка говорила мне: «Двигай, двигай ногами, они у тебя ходячие». На четвертый день за мной приехал отец, и я уже шла до машины своими ногами. Конечно, я шла со страхом, еле переступая ногами, после года полной неподвижности мои ноги плохо слушались меня. Мне нужно было еще время, чтобы привыкнуть к тому, что я совершенно здорова. Матушка читала мысли людей, как открытую книгу. Я, когда лежала в первый день у нее на постели, подумала, что не встану, не буду ходить, а она мне говорит: «Через три дня ты пойдешь сама, своими ногами, а тех, кто мне не верит, я отсылаю домой». Я тяжело засыпала, а она мне говорит: «Ты плохо засыпаешь. Сейчас ты быстро уснешь, будешь спать и сны хорошие видеть!» Она могла читать мысли на расстоянии. При мне она подозвала женщину, которая за ней ухаживала, и начала считать на своих пальчиках - как сейчас вижу, они такие пухленькие, маленькие, - отсчитала и говорит: «Ты пойди к очереди, отсчитай тринадцатую в очереди. Пусть она ищет другую, которая ей поможет». Денег не брала, брала продукты, да и то только свои, домашние, и раздавала их в те дома, куда она посылала вечером ночевать оставшихся людей. Никого на улице на ночь не оставляла, обо всех заботилась.
Прославление блаженной старицы Матроны Второго мая 1999 года совершилось давно ожидаемое многими православными людьми событие: в лике святых была прославлена блаженная старица Матрона Московская – Матрона Димитриевна Никонова. Не один месяц продолжалась работа Синодальной комиссии по канонизации святых, которая по благословению Его Святейшества рассматривала вопрос о прославлении праведной Матроны. Рассмотрев подвижническую жизнь благочестивой Матроны Димитриевны Никоновой, народное почитание и чудеса, комиссия не нашла препятствий к ее прославлению в лике местночтимых святых. В это майское утро к Свято-Покровскому монастырю ехали люди со всей Москвы, Подмосковья и других городов и весей, многие несли цветы. Двор обители заполнился народом, но далеко не всех он смог вместить. В 12 часов ночи в нижней церкви Покровского собора была отслужена ранняя литургия, а затем последняя панихида по Матронушке. Большинство богомольцев так и остались в монастыре на всю ночь, чтобы участвовать в торжестве прославления блаженной. На глазах росла очередь желающих поклониться честным останкам Матронушки, с этого дня именуемым святыми мощами, - начинаясь с середины монастырского двора, она огибала половину Покровского собора и лишь затем вливалась в церковные двери. К тем, кто шел на позднюю литургию, десятки людей из очереди протягивали свечи: «Поставьте, пожалуйста, там, у мощей». Праздничное богослужение совершал Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II с собором архипастырей и духовенства в верхней церкви Покровского собора. Перед началом литургии духовенство внесло в храм покрытую красным пасхальным покрывалом раку с честными останками блаженной старицы, которая была поставлена с правой стороны у солеи. За этим богослужением в последний раз соборно возносилась молитва об упокоении души приснопоминаемой рабы Божией Матроны, последний раз возглашалась ей «вечная память». Затем Его Святейшество с амвона огласил Определение о канонизации в лике местночтимых святых праведной Матроны Московской. Определение Патриарха Московского и Всея Руси о канонизации в лике местночтимых святых блаженной Матроны Московской (Никоновой Матроны Димитриевны, 1881 – 1952) Велик собор угодников Божиих – верных чад Русской Православной Церкви XX века, своим жизненным подвигом прославивших Бога и ныне не оставляющих нас молитвенным заступлением пред Престолом Всевышнего. В годы гонений, попрания святынь Православия и разрушения духовных основ жизни русского человека Господь по неизреченному Своему милосердию воздвигал избранников Своих – священномучеников, исповедников, подвижников веры, благочестивых мирян, которые возгорались яркими светильниками любви к Богу и ближнему, свидетельствуя о Божественной Истине и Правде Божией. Матрона Димитриевна Никонова родилась в Тульской губернии в богобоязненной крестьянской семье. Будучи слепой от рождения, она с младенческих лет получила от Бога дарование духовного зрения, проникновения в тайны Промысла Божия. Благодать, почившая на ней, проявилась в дарах молитвы, духовного рассуждения, ведения, прозорливости. К ней рано стали обращаться за советом – сначала местные жители, а затем и приезжие из других краев. В 1925 году Матрона уезжает в Москву, ставшую местом ее подвижнического служения и праведной кончины. Преследуемая безбожниками, Матрона была вынуждена постоянно менять место жительства, находя приют в домах верующих. Нескончаемым потоком шли к Матронушке люди, жаждавшие духовного врачевания, наставления, молитвенной помощи. По ее молитвам совершались исцеления немощных, расслабленных, страждущих от болезней душевных и телесных. Ее пророчества и предсказания многим людям помогли избежать опасности и гибели, найти верный путь в непростых обстоятельствах. До наших дней сохранились многочисленные свидетельства об этих чудесных событиях. После ее праведной кончины, последовавшей в 1952 году, к могиле праведной Матроны на Даниловском кладбище приходило множество людей, почитание почившей росло, совершались чудеса и исцеления. Настоящим определяем: 1. Причислить к лику праведных для местного церковного почитания в городе Москве и Московской епархии старицу Матрону Московскую. 2. Честные останки блаженной Матроны Московской, почивающие в Свято-Покровском ставропигиальном монастыре города Москвы, отныне именовать святыми мощами и воздавать им достодолжное поклонение. 3. Память блаженной Матроне Московской совершать в день ее преставления – 19 апреля (2 мая). 4. Службу новопрославленной блаженной Матроны Московской составить особую, а до времени составления таковой отправлять общую по чину праведной. 5. Писать новопрославленной блаженной Матроне Московской икону для поклонения согласно определению Седьмого Вселенского Собора. 6. Напечатать житие блаженной Матроне Московской для назидания в благочестии чад церковных. 7. Настоящее Определение Наше довести до сведения клириков и верующих православных приходов и обителей города Москвы и Московской епархии. Патриарх Московский и Всея Руси Алексий 2 мая 1999 года. Под церковными сводами зазвенели голоса юных певчих, впервые исполняющих тропарь святой старице Матроне. Вместе с Предстоятелем Русской Православной Церкви все присутствующие в храме пели: «Величаем тя, святая праведная блаженная Матроно, и чтим святую память твою...» Вход в небольшой верхний храм Покровского собора в этот день был ограничен – большинство людей осталось за стенами собора, слушая трансляцию Патриаршего богослужения. День был пасмурный и холодный, три раза начинался град, но стремление людей прикоснуться к святыне, стать участниками великого духовного торжества было сильнее желания укрыться от непогоды. К полудню сквозь низкие серые тучи неожиданно проглянуло солнце. Его лучи озарили притихшую толпу, расцветили красные пасхальные облачения духовенства, в сопровождении которого на ступени Покровского собора вышел архиепископ Истринский Арсений, чтобы причастить Святых Христовых Таин тех, кто молился на улице. После литургии Первосвятитель с сослужащим ему духовенством спустился в нижнюю соборную церковь. Здесь у раки с мощами блаженной старицы он совершил первый молебен новопрославленной святой. Вслед за тем Святейший Патриарх освятил закладку восстанавливаемой монастырской колокольни, которая была разрушена в годы богоборчества. На церковном дворе он обратился к своей пастве, поздравив ее с прославлением блаженной старицы Матроны Московской, «которая, верим, была и будет молитвенницей за наш многострадальный народ, за нашу Святую Церковь, за Отечество наше». Еще одна звезда воссияла на церковном небосклоне, еще одна угодница Божия прибавилась к сонму святых предстателей за наш Первопрестольный град, за весь православный народ. Нескончаемой чередой идут православные в Свято-Покровскую обитель поклониться блаженной, веря в силу ее благодатного заступничества. Помощь ее людям не прекращается, о ней узнаёт все больше и больше людей. *** О посмертных чудотворениях блаженной Матроны, поступивших в Комиссию по канонизации, мы узнали из многочисленных писем, большинство из которых приводится в следующем разделе книги. Веруем, что после канонизации поток этих свидетельств усилится и мы сможем (если Бог даст!) привести их в следующем, дополненном издании этой книги.